— Ах, вон оно как…

— Максим, не нужно… — прошу я, замечая, как мужчина снова начинает звереть.

Он выдыхает и, закрыв глаза, цедит сквозь зубы:

— Да, извини…

Мы молчим, а потом Вишневский грустно говорит:

— Значит, у вас все серьезно. Не думал, что Джейк пойдет на такое…

— Думаешь, я не достойна его? Что я такая серая мышка, что никакой мужчина в здравом уме не захочет даже посмотреть в мою сторону?

— Нет, ты что… — выдыхает мужчина, но меня несет:

— Или же ты думаешь, что со мной можно только развлекаться, а семья, дети – это все к приличным девушкам?! — я срываюсь на крик, а слезы снова застилают глаза.

Ничего не могу поделать со своими вспышками настроения. Кажется, еще минуту назад я была спокойная и весёлая, а уже сейчас кричу и плачу, думая, что жизнь — сплошная темнота и уныние.

— Василиса, нет, я этого не говорил… — все так же оправдывается мужчина, растерянно глядя на меня.

— Но подумал!

— И не думал! Правда! Я вообще считаю, что такие, как Джейк, не достойны даже пыль с твоих туфель сдувать.

— Ты зря так про него! Он очень хороший… — вспыхиваю я, чуть не проговорив слово «друг».

— Да уж, и где же он? — словно читая мои мысли, спрашивает Максим.

Я мнусь, не зная, как сказать, но вдруг решаю, что мне больше нечего терять.

— Он уехал…

— В каком смысле? Куда?

— Домой. Он уехал домой.

— Надолго? А как же вы с ребенком? — снова злится Вишневский.

— Он звал меня, но я отказалась…

— Не понимаю, разве это не то, чего ты хотела?

— Уехать в Америку? Нет, Максим, этого ты хотел! Я же всегда хотела жить здесь! Учиться, работать! Мне нравится Россия!

— Тогда я вообще ничего не понимаю! Зачем ты связалась с американцем, еще и забеременела от него, чтобы отказаться ехать с ним?

— Все сложно…

— А ты объясни! — рычит мужчина.

— Что я должна объяснять? С кем мне встречаться и от кого рожать — это только мое личное дело!

Максим пару секунд смотрит на меня в немом шоке, а потом выдыхает:

— Понятно… Ребенок получился случайно. Но тогда почему не сделала аборт? Как ты собираешься поднимать малыша в одиночестве?!

Я слышу в голосе Максима искреннюю тревогу, а на слове «малыш» голос мужчины едва заметно дрогнул. Неужели он не ненавидит детей?

— Я никогда бы не сделала аборт! Никогда! Я люблю этого ребенка, рожу и подниму его сама! В конце концов, сама я как-то выросла! Не пропадем!

— Верю… — сдается Вишневский. — Зная тебя, уверен, ты не пропадешь!

Он с такой болью смотрит мне в глаза, что в сердце словно проделывают дыру.

Боже, почему же так тяжело…

Живот вдруг каменеет, и я машинально кладу на него руку.

— Что такое? Тебе плохо?! Ты побледнела! — слышу я сквозь звон в ушах и поднимаюсь.

— Нет, такое часто бывает. Сейчас воды выпью, и станет легче… — шепчу я, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

— Василиса! — доносится до меня крик словно через толщу воды, и я тут же теряю сознание.

Глава 20

Глава 20

Вишневский Максим

Кое-как смирившись с тем, что Василиса не моя и никогда не будет, возвращаюсь на работу. Все идет своим чередом, и я даже пытаюсь найти общий язык с девушкой, но однажды утром она не приходит.

Поразмыслив буквально несколько минут, я все же решаю к ней съездить. Не знаю, что меня заставило, но я буквально чувствую, что что-то не так.

— Наталья, подскажите мне, где я могу найти новый адрес Василисы Тихоновой?

— Сейчас, одну минуту, — отвечает секретарь и щелкает что-то на компьютере.

— Вот! — Она выписывает мне заветный адрес, и я удовлетворенно киваю.

— Спасибо!

То, что я не мог найти почти месяц, я получил сейчас за три минуты.

Да уж…

Еду где-то полчаса к Василисе. Забралась же так далеко…

Я приезжаю в какой-то тихий спальный район с серыми пятиэтажками и нахожу нужный дом. Всматриваюсь в окна в надежде увидеть Василису, но они темны и пусты.

Подойдя к нужному подъезду, я тяну руку к цифрам на домофоне, но дверь вдруг открывается, выпуская женщину с маленькой собачкой, и я проскальзываю внутрь.

Поднимаюсь на этаж Василисы и жму на звонок. Никто не открывает слишком долго. Я уже начинаю волноваться, не случилось ли чего, как дверь открывается, являя сонную взлохмаченную Василису.

— Максим… Александрович? Как вы нашли, где я живу? — выдыхает она, опуская руки на живот.

— Секретарь подсказала. Она отправляла вам документы однажды… — ошарашенно отвечаю я, понимая, что он неестественно большой.

Тишина окутывает нас на долгие пять минут, и наконец я решаюсь спросить:

— Василиса, вы беременны?!

В этот момент во мне будто взрывается бомба.

Как? Как она могла забеременеть от Джейка? Так быстро? Сразу после того, как ушла от меня?

Неужели я совсем для нее ничего не значил?

В груди все сжимается от боли, но я стараюсь не подавать виду.

— Пошли на кухню, тут холодно, — предлагает Василиса, а я словно во сне шагаю за ней.

Снимаю пальто и усаживаюсь на деревянный стул.

Мне дико больно, слова застревают в горле, но я все же пытаюсь выяснить, как быстро все зашло так далеко. В лоб спрашиваю, когда они с Джейком стали близки, и Василиса резко отвечает, что они сблизились после нас…

Все равно быстро… Слишком.

— Ты так хотела в Америку? Где же Джейк? Теперь-то он точно должен взять тебя с собой.

Говорю это, а у самого сжимается сердце.

Это я! Я хотел взять ее с собой. Я хотел бы, чтобы этот ребенок в ее животе был моим. Но жизнь несправедлива.

У меня никогда не будет детей, и я не вправе обрекать на такую жизнь свою любимую.

— Нет, я не хочу в Америку… — тихо роняет Василиса, а я удивляюсь:

— Но зачем тогда… Ты бы могла сделать аборт!

Слова вылетают сами собой, и я уже дико жалею, что сказал их. Никогда бы не позволил ей, если бы узнал раньше… Даже если ребенок не от меня.

— Я никогда бы не сделала аборт! Никогда! Я люблю этого ребенка, рожу и подниму его сама! В конце концов, сама я как-то выросла! Не пропадем!

— Верю… — выдыхаю я. — Зная тебя, уверен, ты не пропадешь.

Я смотрю на девушку, а у самого разрывается сердце от любви к ней. Она такая самоотверженная, сильная, но в то же время нежная. Ее просто невозможно не любить…

Проклятье, какой же я идиот!

Нельзя было ее отпускать. Нужно было всеми силами стараться, чтобы девушка оставалась моей. Но ей бы рано или поздно захотелось семью, детей, а что я мог бы ей дать? Тем более она так хочет этого ребенка… Даже несмотря на то, что папаша свалил на родину, бросив их справляться в одиночестве.

Василиса вдруг хватается за живот и сильно бледнеет.

— Что такое? Тебе плохо?! Ты побледнела!

— Нет, такое часто бывает. Сейчас воды выпью, и станет легче… — шепчет она еле слышно пересохшими губами и начинает оседать.

Подрываюсь к ней и с криком: « Василиса!» – не даю упасть, подхватив девушку на руки.

Я зову ее снова и снова, но она безвольно повисла на моих руках, не подавая признаков жизни.

— Черт!!! — ругаюсь я и, подхватив удобнее Василису, бегу с ней вниз.

Усадив в машину, я с визгом выруливаю на дорогу и мчу в больницу. По пути тормошу девушку, и она начинает приходить в себя.

Слава богу!!!

— Максим? — шепчет она, а я хватаю ее за руку.

— Все хорошо, мы едем в клинику!

— Извини… — зачем-то роняет девушка, а я фыркаю.

— За что ты извиняешься?

— Не знаю… — еле отвечает Василиса и прикрывает глаза, а я сжимаю ее холодную руку.